комментарии

Спектакль отменяется

Корреспондент НТВ Андрей Лошак провел в Латинской Америке без малого месяц и теперь ностальгирует по потерянной Западным миром революции.

Если в середине 1990-х субкоманданте Маркос называл Кубу «одиноким островом достоинства», то теперь она совсем не одинока. За последние несколько лет под лозунгами кубинской революции сразу в шести латиноамериканских странах к власти пришли левые правительства. И Че Гевара из безобидной Cheбурашки, до которой его низвел масскульт, вновь превращается в огненного борца за права униженных и оскорбленных.

>

Портрет Че на фоне письма Фиделю с сообщением об отъезде в Боливию. Оригинал письма – в гаванском Музее революции. i>

Первым почувствовали тренд в Голливуде. За последние пять лет лауреат «Оскара» Оливер Стоун снял аж два фильма, воспевающих Фиделя Кастро. В прошлом году оскароносцы Кевин Спейси и Шон Пенн наведались к президенту Венесуэлы Уго Чавесу, чтобы пожать ему руку и горячо поддержать его борьбу с империализмом. Не остались в стороне и европейцы. Эмир Кустурица недавно закончил съемки киноэпопеи о Диего Марадоне, известном своими левыми взглядами и дружбой с Фиделем Кастро. Наконец, целую неделю с Уго Чавесом провела британская модель Наоми Кэмпбелл, результатом чего стало восторженное интервью, опубликованное в февральском номере американского GQ, – верный признак того, что латиноамериканские марксисты в этом сезоне – уже не тренд, а мода.

>

Портрет нынешнего певца революции, президента Венесуэлы Уго Чавеса, на фоне миллиона кубинцев, собравшихся послушать Фиделя 21 января 1959 года. i>

Почему Латинская Америка вновь привлекает взоры западной и не очень западной «прогрессивной общественности»?

Мы все тут, на Большой земле, устали от цинизма. Что-то происходит в этом тысячелетии с большой политикой. Из нее окончательно ушли эмоции: искренность, страсть, самопожертвование. Их место заняли политтехнологи со своими блокбастерами, выдаваемыми за общественную жизнь. Ги Дебор еще 30 лет назад сетовал в своей пророческой книге «Общество спектакля»: «Все, что раньше переживалось непосредственно, отныне оттеснено в представление». Термин «спектакль» у Дебора означает «самостоятельное движение неживого». Год назад я интервьюировал тогда еще лидера «нашистов» Василия Якеменко. Он по-своему дополнил тезис французского философа: «Я в своей жизни встречал единицы людей, за которыми была бы хоть какая-то идеология. И всегда она сопровождалась хорошей зарплатой. Это уж как пить дать». Нет ничего удивительного в том, что Якеменко теперь – министр по делам молодежи.

>

6 февраля 1959 года. Батиста низвергнут, Кастро победоносно марширует по стране. i>

Долго смотреть на «общество спектакля» скучно и тошно. Наверное, в поисках той самой деборовской «непосредственности» взоры мыслящих людей все чаще обращаются на далекий континент, который когда-то советские газеты называли «пылающим». Латинская Америка – последнее место на Земле, где политика – одушевленная субстанция, а не «самостоятельное движение неживого».

>

Полотенца, носки, майки и прочий политический merchandise, который можно купить в Каракасе. i>

Очередной левый поворот получил название «боливарианской альтернативы» – в честь первого освободителя континента Симона Боливара. Термин придумал Уго Чавес – ключевая фигура движения. Помню обошедшие мировые телеэкраны кадры визита Чавеса к уже больному Фиделю. Чавес, как обычно, хохмит, Фидель, не улыбаясь, молча смотрит на него. «Что ты на меня так смотришь, Фидель?» – спрашивает Чавес. «У меня такое впечатление, что я – твой ученик», – отвечает команданте.

Полумиллионный митинг в поддержку Даниэля Ортеги 21 февраля 1990 года не помог ему выиграть президентские выборы.

Чавес, наверное, самый яркий из современных политиков. На Мамаевом кургане Чавес, растрогавшись, неожиданно запел. Над мемориальным комплексом полились звуки старинной венесуэльской песни – что-то такое про siempre amor. У Чавеса оказался неожиданно нежный для бывшего военного голос, чем-то даже напоминающий голос Хулио Иглесиаса. Вокруг стояли российские олигархи, алчущие заполучить подряды, и сконфуженно улыбались.

>

19 июля 1979 года. Ортега празднует свержение диктатора Сомосы.i>

Президенту Венесуэлы было на это наплевать. Ему просто стало грустно, и он не хотел держать эту грусть в себе. Но самый знаменитый перформанс Чавеса – на Генеральной Ассамблее ООН. Президент Венесуэлы выходит на трибуну. На лице написано отвращение: «Вчера сюда зашел дьявол (Чавес крестится). Прямо вот на это место (долго принюхивается). Здесь до сих пор пахнет серой. Вчера, леди и джентльмены, здесь выступал президент США, именно его я называю дьяволом, и говорил он так, будто он – князь мира сего».

На следующий день Чавес посетил Гарлем. В местной евангелической церкви он продолжал высказываться в том же тоне, пародировал манеру речи президента Буша, изображал его походку. Афроамериканцы аплодировали Чавесу стоя.

В России многие называют Чавеса латиноамериканским «Жириком». Я так не думаю. Все-таки у Чавеса, кроме слепого libido dominandi (стремления к власти), есть принципы, которых он последовательно придерживается. Что было известно про Венесуэлу 90-х годов? Рекордное количество мисс Вселенных, нефтегазовых месторождений и коррупции на единицу площади. Типичная банановая республика. Чавес вернул Венесуэле – родине Симона Боливара – потерянное достоинство. 10 лет назад Наоми Кэмпбелл приезжала в Венесуэлу сниматься на фоне водопадов для Sports Illustrated. Теперь она приезжает брать интервью у президента. Чувствуете разницу?

>

Режиссер-сандинист Серхио Рамирес Меркадо 18 февраля 1984-го. i>

Чавес, безусловно, действует по всем правилам «общества спектакля», но, в отличие от других персонажей большой политики, он в этой пьесе не играет, а живет. Самая сильная его сторона – искренняя вера в то, что мир можно изменить. Если говорить об утерянной западным миром «непосредственности», то в Чавесе – как и в других сильных латиноамериканских политиках – она сохранилась. Эта непосредственность граничит с наивностью, как у тяжелобольной Фриды Кало, которая свою последнюю картину назвала «Марксизм исцелит всех болящих». Парящий в небе Маркс простирает к художнице руки, отбрасывая в сторону ее костыли. Фрида совершенно серьезно считала, что вера в коммунизм поможет ей избавиться от страданий. С того времени не многое изменилось. Латиноамериканцы все еще верят в силу слов и идей. «Родина или смерть!», «Когда мы едины, мы непобедимы!», «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» – лозунги былых революций по-прежнему здесь в употреблении и, в отличие от советских, не устаревают. Чавес без всякой усмешки цитирует Маркса и Ленина в интервью Наоми. Ну где еще в мире люди всерьез верят в революции и возможность построения общества без «эксплуатации человека человеком»? Каким-то чудесным образом в Латинской Америке не прижился цинизм. Это сегодня дорогого стоит. Ради такого раритета можно отправиться на край света.

>

Поэт и священник Эрнесто Карденаль 5 сентября 2006-го. i>

Повод заглянуть революции в лицо представился, когда спустя несколько десятилетий к власти в Никарагуа вновь пришли сандинисты во главе с Даниэлем Ортегой. Читатели постарше, возможно, вспомнят восхитительную хронику тридцатилетний давности. Прекрасные, вдохновенные лица юных партизан, поющих в лесу песни и читающих наперебой стихи в перерывах между военными действиями. Это была справедливая революция, свергнувшая кровавый режим диктатора Сомосы, при котором страна жила в нищете, а прибыль распределялась между кучкой олигархов и несколькими американскими компаниями. Это была народная революция, во главе которой стояла рафинированная интеллигенция. Типичный пример – бывший вице-президент Серхио Рамирес. Он изучал литературу в Берлине и Париже, когда услышал о начале революционной борьбы на родине. У него была возможность поступить в парижскую киношколу – протекцию оказывал сам Годар, – но Рамирес выбрал революцию. Это была поэтическая революция, потому что почти все в руководстве сандинистской партии писали стихи, включая Даниэля Ортегу. Проведя вторую половину 60-х в тюрьме за попытку революционной экспроприации отделения Bank of Amerika, будущий президент среди прочего написал поэму «Я не видел Манагуа, когда мини-юбки были в моде». Наконец, это была христианская революция, в которой принимали участие священники. В Латинской Америке это движение получило название «теология освобождения». Католические падре шли в революцию, потому что Христос, как и Че Гевара, боролся за счастье бедных. После победы сандинистов четыре священника получили министерские портфели. Среди них – Эрнесто Карденаль, ставший министром культуры. Карденаль, наверное, самая харизматичная фигура сандинизма. Поэт, священник, революционер. Красный католик, причащавший партизан перед боем, он и по сей день считает «Капитал» Маркса второй по важности книгой после Библии.

Это фантастические кадры. Площадь перед полуразрушенным землетрясением собором в Манагуа заполнена десятками тысяч ликующих людей. Наиболее восторженные залезли на сам собор и с риском для жизни гроздьями свисали с его стен. Человеческое море красно-черного цвета – это каждый держит в руках сандинистский флаг. 1979 год. Революция победила. Потом были долгие годы экономической блокады и гражданской войны с контрреволюционерами (контрас), финансируемыми ЦРУ. В конце 80-х сандинисты проиграли выборы. Страна устала от бремени революции.

>

Современная Манагуа справедливо показалась Андрею Лошаку маловыразительным городом. i>

Склейка. Никарагуа 20 лет спустя. Прилетаем вместе с писателем Александром Прохановым, который в советские годы бывал тут не раз. Во время долгой дороги Проханов излагает мне концепцию Великого блефа.

Путинская Россия – это такой политтехнологический миф, создающий иллюзию уверенности, защищенности и мощи. На самом деле ничего этого нет, но оно вроде как и не очень-то уже нужно. Телевидение – мощнейший инструмент блефа. Слушая Проханова, в очередной раз поражаюсь, как мыслящие люди, не сговариваясь, синхронно чувствуют одно и то же. Великий блеф, общество спектакля, симулякр, корпорация «Диснейленд» – придумано множество красивых определений, суть же одна: современное общество – большой лохотрон, где кучка разводил впаривает электорату мифы вместо реальности. И в Никарагуа мы с Прохановым летим, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от этого «спектакля» и увидеть жизнь без кавычек.

Увы, дальше нас ждала череда разочарований. Манагуа – маловыразительный город, так и не оправившийся после сильнейшего землетрясения тридцатипятилетней давности. Повсюду огромные шопинг-моллы с бюргер-кингами и «макдоналдсами», в кондиционируемых помещениях которых тусуется молодежь. Когда спрашиваешь про революцию и сандинистов, морщатся с плохо скрываемым отвращением. От них я впервые услышал, как контрас называют «демократическим сопротивлением». Несмотря на то, что беднее Никарагуа на континенте только Гаити, по улицам ездят новые японские и американские машины, купленные в кредит. В общем, обычная потребительская лихорадка, которой охвачен весь мир. Правительство Ортеги проворовалось еще во времена своего первого правления. Для сандинистской коррупции даже слово специальное придумали – piata, – что означает куклу, внутри которой горшочек с конфетами. Когда горшочек разбивается, дети бросаются подбирать конфеты. Примерно это – только в масштабах страны – произошло после поражения сандинистов на выборах. Среди нынешних олигархов особенно много бывших революционеров.

>

Встретить новинку автопрома в Гаване затруднительно. i>

Практически все яркие личности среди сандинистов первой волны покинули партию. Серхио Рамирес безвылазно сидит у себя на вилле и пишет книгу о влиянии африканской культуры на народы Никарагуа. Его единственный роман о революции называется «Адьос, мучачос!» – «Прощайте, ребята!». Эрнесто Карденаль в свои 83 года предпочитает находиться подальше от родины, читая лекции и стихи в полупустых аудиториях европейских университетов. Он все еще носит чегеваровский берет, но в его стихах теперь много разочарования. Книга Карденаля, посвященная сандинистам, называется еще более красноречиво: La revolucion perdida – «Потерянная революция». Еще одна разочарованная – Бьянка Джаггер, первая жена Мика Джаггера. В свое время эта известнейшая тусовщица никарагуанского происхождения (в Википедии про нее так и написано: party-goer and jet-setter) ввела моду на сандинизм в кругах богемы. Энди Уорхол в «Студии 54» даже устраивал вечеринку в поддержку революционеров. Сегодня постаревшая красавица – правозащитница, активист Amnesty international и ярый противник партии сандинистов. Бьянка говорит, сидя в своей роскошной квартире в лондонской Белгравии: «Революция потерпела крах, Ортега предал идеалы. Я в прошлом году специально летала в Манагуа из Лондона, чтобы агитировать против него». Остается лишь удивляться, как при таких настроениях сандинисты сумели вернуться к власти. Хотя если посмотреть на цифры, то 38% голосов, которые набрал Ортега, – это треть только от тех, кто пришел на выборы. Народным этот камбэк никак не назовешь.

>

Бьянка Джаггер ввела моду на сандинизм в кругах богемы. i>

В общем, вместо романтической истории о возвращении идеалов сандинизма мы увидели обыкновенную бытовуху на тему «потерянной революции». Может быть, действительно, революции – это такой оптический обман: издалека они всегда кажутся прекрасными, но крупного плана не выдерживают. Я не был на Кубе, но много слышал про детскую проституцию, еду по талонам и политзаключенных. Это – плата за возвращенное «достоинство». Вопрос: можно ли сохранить достоинство, не прибегнув к таким жертвам? Другой вопрос: стоит ли достоинство таких жертв? Наверное, нет. С другой стороны, только жесточайшая экономическая блокада со стороны США позволила Фиделю сохранить свой режим. Будь американцы поумнее, они наводнили бы Кубу своим ширпотребом и сегодня мы имели бы такой же беззубый и безвредный режим, как в Никарагуа.

>

Реальность Гаваны несколько отличается от открыточных видов. i>

Все-таки есть вещи посильнее контрас и прочих наймитов американской военщины. Они без единого выстрела завоевывают все новые и новые земли, проникая даже в самые одинокие острова достоинства. Это то, что Дебор описывал как «деградация понятия «быть» в «иметь», а автор книги «No logo» Наоми Кляйн окрестила одним словом: «кока-коланизация». Ярчайший пример чему я видел в боливийском городке Валльягранде, где 40 лет назад тело убитого цэрэушниками Че Гевары было выставлено на всеобщее обозрение. Теперь там при въезде в город стоит мемориал, посвященный команданте. А прямо над ним, будто бы в подтверждение собственной непобедимости, рекламный щит, на котором компания «Кока-Кола» желает всем счастливого пути.

И все-таки у Латинской Америки есть Чавес – последний герой сопротивления мировой глобализации. Я никогда не был в Венесуэле и не встречался с Чавесом лично. Возможно, это вновь обман зрения и вблизи меня ждало бы жестокое разочарование. Но доверимся чутью Наоми Кэмпбелл. В статье, предваряющей интервью, она называет Чавеса rebel angel – «восставший ангел». «Я люблю Христа, – говорит президент Венесуэлы британской топ-модели. – Христос – величайший революционер в истории, защищавший бедных от власть имущих». Поистине, «дух дышит там, где хочет». Очень хочется верить, что на этого бывшего десантника с манерами героя-любовника и впрямь снизошла благодать.

>

31 октября 2007 года. Историческая встреча на высшем уровне.i>

Автор: GQ, 6 Апреля 2011 Г.